Все гости собрались, кроме Моники
— Прощайте, — сказал старик, ни на кого не глядя, и шагнул к темному проему.
— Нет, постойте! — раздался голос Яны. — Я хочу, чтобы вы остались. В конце концов, у меня сегодня день рождения, и вы не сможете мне отказать. До полуночи еще есть время.
Старик, уже готовый переступить порог, заколебался.
— Идите сюда и присаживайтесь напросив. Вот так! Почему бы не посидеть часок-другой в тепле и уюте? Дорога у вас дальняя, а мы, уверяю вас, не самая плохая кампания для того, кто собрался провести свой последний вечер на земле.
— Что ж, досмотрим этот сон, — согласился старик, усаживаясь в кресло перед камином. — Дремота и истома велят мне не противиться вашим желаниям, о прекрасная хозяйка.
— Поведайте нам о себе, — велела Яна, глядя ему прямо в глаза.
— Немногое я могу поведать, — отвечал он. — Я магистр Пеликаниус, верный ученик великого Плавация, учившего, что жизнь есть сон. Мой путь лежит на звезду Аль-Калиф, где мне суждено пробудиться и целый день — с утра до заката — пировать со своими собратьями-философами. Мы будем рассказывать друг другу удивительные сны и полными кубками пить горько-сладкое вино мудрецов. Мы будем горланить пьяные песни и так стучать кулаками по столу, что астрономы испугаются, как бы она не свалилась с неба, эта мигающая, шатучая звезда! Когда же кончится день и хмель свалит нас с ног, мы заснем под столами, и каждому приснится новый сон.
— А как же рай и ад? — нетерпеливо воскликнул я. — Как же муки чистилища, в которые верил флорентиец?
— И что вы скажете о тех, кто атомы почитает началом и концом всех вещей? — добавил Ян.
— Каждому свое. Кто верит в блаженство и муки, узнает муки и блаженство. Кто верит в атомы, в атомы превратится. Лишь для философов и мудрецов светит голубая звезда Аль-Калиф, и только для них — вечное колесо снов и пробуждений.
Пеликаниус задумался, глядя на быстрые огоньки, пробегавшие по тлеющему в камине полену.
— Не знаю, что мне привидится в следующий раз — может быть, я стану королем… а может быть, хлебопеком или водоношей. Это честная игра: судьба наугад вынимает новый жребий из черного мешка.
— Обожаю такие игры! — воскликнула Яна. — В одну из них мы сейчас сыграем. Она называется «Гадание на пироге». Тесто уже замешено, осталось сунуть его в духовку и смешать крем со взбитыми сливками.
Услышав магическое слово «сливки», Босой вскочил с кресла и закружил вокруг хозяйкиных ног, ласкаясь к ним боком и пушистым хвостом.
Пообещав через три минуты вернуться, Яна вместе с котом исчезла из комнаты.
— В какую же судьбу верите вы, мой юный философ, удостоенный вещих сновидений? — обратился ко мне Пеликаниус.
— Не знаю, честное слово, — смутился я. — Чего только мне не снилось в последнее время, когда я писал свою лентяйную сказку и, чтобы как следует вжиться в образ Спящера, целые дни проводил в безделье и дремоте!
— Поразительное сочетание мудрости и легкомыслия! — воскликнул Пеликаниус, разводя руками. — Ну а вы, мой серьезный друг с печатью многих бдений на челе? Не возражайте! — я отличу знаки бессонниц от любых других иероглифов судьбы. Клянусь, вы не могли не думать об этом.
Ян встал и выпрямился, засунув руки в карманы халата. Казалось, вопрос застал его врасплох. Он машинально достал из кармана какие-то листки, мельком глянул на них, скомкал, достал другие и наконец выгреб наружу все, что там было. Мгновение — и бумажный сор полетел в камин.
— Я знаю лишь одно, — тихо сказал он. — Что я никогда — ни здесь, ни после — не расстанусь с Яной.
Раздалось громкое гудение, казалось, завибрировали и стены, и потолок.
— Что такое? — оглянулся Ян. — Кажется, кто-то не совсем вовремя затеял пылесосить…
— Это не пылесос, — заявил Босой, появляясь в дверях. — Это господин Куриц прибыл поздравить хозяйку с днем рождения. — Кот ловко зацепил лапой штору и одним махом отодвинул ее в сторону.
Не знаю, что меня больше поразило — то, что Босой заговорил, или открывшееся нам зрелище. Прямо перед домом, оглушительно треща и гудя, приземлялся желто-зеленый вертолет с крупной надписью на борту:
РАДИОТЕЛЕКОМПАНИЯ «СТАРЫЕ НОВОСТИ»
Машина зависла над травой, из-под брюха у нее выскочили какие-то куриные ножки, нервно царапнули землю и поспешно убрались. Вслед за тем выпал морской ржавый якорь на тяжелой цепи, поболтался в воздухе и втянулся обратно. Пара широких лыж высунулась на секунду и исчезла. Казалось, что вертолет уже собирался лечь на брюхо, как отдыхающая корова, но в последний момент встрепенулся, выдвинул шасси и прочно стал на три колеса.
Наконец винт остановился, дверца отворилась, и появился господин Курц с большой корреспондентской сумкой через плечо. По тому, как он весело и шумно сыпал приветствиями, входя в дом, чувствовалось, что перед нами человек бывалый и светский. Он пожал руку Яну, потрепал подвернувшегося кота, и с величайшим почтением выслушал имя и титул магистра Пеликаниуса. Тут как раз появилась и Яна с пирогом на подносе, который господин Курц галантно принял из ее рук и поставил на стол, назвавши хозяйку «нашей драгоценной» и умудрившись при этом поцеловать ей ручку.
— Не преминул заглянуть и поздравить! — радостно объявил он. — Наша группа как раз снимает фильм о пиратах на атолле Фунафути, так что вертолет был у меня под рукой.
— Вам повезло, — сказала Яна. — Тучи разошлись буквально на пять минут, а это на острове Кап-Кап бывает раз в сто лет. Глядите, сейчас снова пойдет дождь.
Но дождь и не думал идти. Наоборот, небо сияло, и не чувствовалось ни малейшего ветерка. Ян потер лоб и призадумался.
— Скажите, пожалуйста, — поинтересовался я у господина Курца, — почему ваша компания называется «Старые новости?» Разве не дело журналистов ловить и отражать самые последние события?
— Большинство именно этим и занимается. Но мы не можем себе такого позволить. Наша компания существует с 1724 года. Согласитесь, что такая почтенная фирма не может торговать непроверенным, не утвердившим себя товаром. Нашему потребителю нужны не эти новомодные, безвкусные известия, а добротная старая новость, освященная временем и традицией!
— Какая, например?
— Ну, скажем: в лесу возле замка появился людоед. Или: объявлена королевская награда тому, кто найдет хрустальную туфельку.
— А если сапоги? — вмешался Босой.
— Может быть, и сапоги, — важно согласился господин Курц.
— Погодите-ка! — сообразил я. — Но разве в 1724 году уже было радио и телевидение?
— Конечно нет! Но зато были дальновидные люди, — небрежно бросил Курц.
Он открыл сумку и выхватил из нее две бутылки шампанского:
— Прошу подставлять бокалы!
Он ловко сдернул серебряные обертки с горлышек и открутил оплетку. Но напрасно Ян суетился с бокалами! Вслед за выстрелившей пробкой из одной бутылки выскочил огромный букет роз, свежих и благоуханных, а из другой прямо над столом ударил салют в виде синих и красных звездочек — мерцающих, плывущих и медленно гаснущих в воздухе.
— Да вы фокусник, господин Курц! — воскликнул Пеликаниус, разочарованно прищуриваясь.
Сам Курц, казалось, был удивлен не меньше философа. Но тут Яна поспешила с объяснениями.
— На острове Кап-Кап, — сказала она, — не пьют ни вина, ни каких-либо других горячительных напитков. Дабы не искушать, — добавила она для пущей понятности. Но я по-прежнему ничего не понимал.
Все взоры почему-то обратились на Яна. Он смущенно заерзал и спросил:
— А не лучше ли будет, Яночка, если я расскажу все с самого начала? Во избежание, так сказать, кривотолков…
— Я сам расскажу, — внезапно произнес Босой, вспрыгивая на спинку кресла и, словно в плащ, завертываясь в собственный хвост. — И хотя это самая печальная и горестная повесть на свете, вы должны ее выслушать.
— Нет такого места на земле, — начал он, — где не знали бы историю знаменитого Кота-В-Сапогах. То есть, не знали бы ее начала и середины. Лишь конец покрыт туманом неизвестности. Неизвестности и скорби… Мне трудно говорить, — прошептал он вдруг и устремил увлажнившийся взор на хозяйку.
— Продолжай, — кивнула Яна.
— С трудом, но продолжаю. После того, как этот храбрейший и хитроумнейший Кот добыл своему ленивому хозяину замок и прекрасную принцессу в жены, маркиз де Карабас, как это всем известно, назначил его своим главным министром. Наступили обычные послесказочные будни. Скучные дни, друзья! Конечно, дела управления не могли заменить доблестному Коту жизнь, полную опасностей и приключений. И случилось то, что случалось и с другими, не менее знаменитыми героями, удалившимися на покой. Кот пристрастился к вину. Разумеется в подвалах людоеда не было недостатка в бочонках с мальвазией и прочими отборными напитками. Кот перепробовал их все — из любопытства, конечно. И пошло-поехало! — он безнадежно махнул лапой.
— Было все, не стану отрицать: и небрежение государственными делами, и шумные ночные оргии… И тогда маркиз де Карабас… язык не поворачивается выговорить, что он сделал… и тогда маркиз де Карабас выгнал Кота-В-Сапогах из замка! Неблагодарный, он забыл, кому обязан богатством и счастьем! Впрочем, чего можно было ожидать от человека, который уже в самом начале сказки, едва получив наследство, сказал (помните это место?): «Съем кота и сделаю из его шкурки муфту!»
Так доблестный Кот превратился в бездомного бродягу. С горя он запил еще больше. Он скитался из одной придорожной харчевни в другую, свел знакомство со всяким отребьем, пьяницами и попрошайками. И в конце концов Кот-В-Сапогах пропил свои сапоги!
Босой разрыдался и бросился на колени хозяйке.
— Бося, Босенька! Успокойся! — уговаривала его Яна, гладя по мягкой, вздрагивающей шерстке.
— Тoгда и пристала к нему кличка «Босой», — вмешался Ян. — Я закончу рассказ, к которому мало что остается добавить. Мы встретили нашего друга, когда он вел совершенно подзаборную жизнь. Пригрели, как могли, исцелили от алкоголизма. Яна взяла с него обещание отказаться от пагубной привычки и привезла сюда, на остров Как-Кап. С того времени мы и ввели строжайший запрет на спиртные напитки. Даже на пиво.
— Дабы не искушать, — опять пояснила Яна.
Гости молчали, ошеломленные услышанным.
— Так может быть, те самые сапоги.. — неуверенно начал я.
— Не обязательно, — перебил меня Ян. — Не стоит рассматривать сомнительных версий. По крайней мере, не сейчас.
— Сейчас мы начнем есть пирог, — торжественно заключила Яна. — Дорогой Вадим, прошу вас, будьте разрезальщиком и, так сказать, рукой Судьбы, ибо в этом пироге заключены судьбы всех присутствующих за этим столом. Делите на шесть частей.
Я встал и достал нож из груды вываленного на стол серебра. Но рука моя дрожала, и ненароком зацепленная вилка скакнула по скатерти и свалилась на пол.
— Надо ждать еще одну гостью, — сказала Яна. — Делите на семерых.
Я занес нож и, ни разу не отмерив, семь раз отрезал. Не знаю, каким волшебством, но куски получились на диво ровные. Семь таинственных треугольников легли на тарелки.
— Предсказания — в серебристых орешках, под цукатами, — объявила Яна.
Возникла пауза.
— Ладно ли это будет, — обеспокоено молвил Пеликаниус, — заглядывать в вечные тайны, запечатленные властью Судьбы?
— Ну что вы, я бы никогда не решилась посягнуть на вечные тайны. Да и не сумела бы, уверяю вас, магистр! Здесь предсказания лишь на ближайшие сутки. Вроде краткосрочного прогноза…
И вдруг сумка господина Курца громко задребезжала. Он вытащил из нее радиотелефон и поднес к уху.
— Повторите, пожалуйста, имя, — переспросил он. — Моника? Что ж, спасибо за предупреждение, хоть и мало в нем приятного. Будем ждать, будем ждать…