Григорий Кружков

Как Гильом делал скворечник

Назвался груздем — полезай в кузов. На следующий день, чтобы замять этот разговор, пришлось Гильому делать скворечник. Он как раз пилил дощечки на дворе, когда прилетел Морган. Приземлился на заборе и, мотнув головой, хрипло прокричал:

— Душа горит! Горит душа!

Душа у Моргана горела часто. Только ледяное мороженое могло на время загасить этот огонь. Мороженого требовалось огромное количество. Когда запас в холодильнике Розины истощался, Морган отправлялся в гости — культурно побеседовать о том, о сем и заодно слопать какой-нибудь рожок или эскимо на палочке. Побеседовать же Морган любил больше о себе. Разговоры на другие темы он прерывал очень ловко: послушает пять секунд, склонит хохлатую голову набок, прищурится да вдруг как заверещит: «Неправильно! Неправильно!»

— Что неправильно, Морган? Почему?

«Потому что — потому что —» — начинал он азартно. Но слов ему не хватало. Он срывался с места, и хлопая крыльями, выделал в воздухе несколько стремительных зигзагов. Потом садился и, сердито отдуваясь, заканчивал: «В общем, и так далее. И прочь, и прочь, и прочь!»

Особенно бесило попугая, если при нем говорили о чем-нибудь красивом. Стоило кому-то похвалить картину, цветок или чашку, как Морган подпрыгивал от возмущения: «О какой крррасоте можно говорить, имея перед глазами такой примерр прекррасного?» И он взъерошивал хохолок и начинал поворачиваться так и этак, чтобы все могли вволю и с разных сторон им налюбоваться.

Гильом положил пилу на землю и принес мороженое. Попугай ловко развернул его и бросил обертку вниз, на клумбу с анютиными глазками. Заметил огорченный взгляд гнома и быстро прокричал:

— Гостям замечаний не делают!

Гильом смутился и отвел глаза. Перед ним на земле лежало шесть отпиленных дощечек: одна для крыши скворечника, одна для пола и четыре боковых. Конструкция старая, известная. Но Гильом, как истинный изобретатель, в любую привычную вещь умел внести важные и полезные усовершенствования.

— Видите ли, Морган, у меня есть один план…

— Непрравильный план, непрравильный! — радостно закричал попугай.

— Позвольте я вам все-таки его изложу, пока вы едите, — предложил Гильом.

Но Морган был таков, что у него одно другому не мешало. Он проглатывал кусочек мороженого; зажмурив глаза, следил, как сладкая прохлада проскальзывает вниз, в животик, потом открывал глаза и с явным удовольствием включался в разговор:

— Неправильно! Неправильно!

Однако в промежутках Гильом сумел-таки объяснить свою идею. Предположим, рассуждал он, в этом скворечнике поселились скворцы, вывели птенчиков — и тут что-то случилось со скворцом. Или он нашел новую скворчиху и покинул семью или просто ударился в философию, целыми днями мечтает себе на ветке и не носит домой червяков. Мать, конечно, не может прокормить такую ораву, и вообще у нее нервная депрессия. Так что же, птенчикам погибать?

Нет, их выручит Нить спасения.

Суть изобретения видна из рисунка. Хозяин скворечника ловит всяких червячков и жучков и кладет их в чашу даров А, прикрепленную к леске Б, как сиденье на канатно-подвесной дороге. Леска скользит на колесиках В и Г между крыльцом и сосной. Потягивая за веревку, хозяин доставляет чашечку к скворечнику, где она натыкается на опрокидыватель Д и и вываливает жучков и червячков прямо на порожек скворечника Е, выполненный в форме блюдечка. Остается только высунуться и склевать.

Все это Гильом и попытался объяснить Моргану.

— Ерунда! — отрезал Морган. Он слетел с забора во двор, поковырялся в опилках, потрогал когтем дощечки и спросил:

— А это что?

— А это входное отверстие для скворцов.

— Почему такое узкое? Неправильно!

— Как неправильно?

— Неправильно, неправильно! А если какой-нибудь другой птице, крупной и красивой, захочется туда влезть? Отдохнуть от мирской суеты — или посмотреть на закат — или просто складировать здесь кусок пирога…

— Но я этого не предусмотрел, — начал оправдываться Гильом. — Да и весь скворечник получается маловат для крупной и красивой птицы.

— Значит, это сделано нарочно? — зловеще произнес Морган. — Так и запишем.

И не говоря больше ни слова, Морган подпрыгнул, резко замахал крыльями и улетел восвояси.

Гильом расстроился. Он вовсе не хотел, чтобы его плохие поступки куда-то записывали. Тем более, непонятно куда и что именно.

Брр! как неприятно! Одна надежда была, что попугай пошутил.

— Как ты думаешь, — спросил он котенка, во все время разговора мирно дремавшего на крыльце, — Морган умеет писать?