Лайонел Джонсон Lionel Pigot Johnson
1867–1902
Заповедь молчания
Я знаю их — часы скорбей:
Мученья, упованья, страх,
Тиски обид, шипы страстей,
Цветы, рассыпанные в прах;
Бездонный ад над головой,
Пучины стон, недуг зари
И ветра одичалый вой —
Они со мной, они внутри.
Иной бы это разбренчал
На целый мир, как скоморох;
Но я о них всегда молчал:
Их знаешь ты, их знает Бог.
Сон о былых временах
Кристоферу Уоллу
О сколько ярких глаз и благородных лиц —
Век, предстающий нам в виденьях и мечтах!
Лучи на кудрях дев, на латах и клинках —
Как свет, сияющий с Платоновых страниц.
Усердие святых, в мольбе простертых ниц,
Учтивость рыцарей, неистовых в боях.
Увы, наследье их мы расточили в прах
И тщетно жаждем тех, исчезнувших зарниц.
Разбит златой алтарь, сожжен резной амвон,
Не проплывет аккорд органа с высоты
По волнам ладана. Лишь похоронный звон
Звучит среди руин. О сердце! знаешь ты,
Чью горестную смерть оплакивает он?
Смерть прелести земной и гибель красоты.
Мудрый доктор
Д-ру Бербеку Хиллу
Нет, сэр! Не верю я его слезам;
Пускай с утроенным вздыхает пылом,
Ища свое отрадное в унылом:
Он врет, собака! Врет и знает сам.
Хандра? Пусть пьет желудочный бальзам;
Прогулка, думаю, ему по силам.
А нет — пускай натрет веревку мылом
И отправляется ко всем чертям.
Довольно, сэр! Ваш друг — большой шутник,
Но мы умеем посмеяться сами;
Пусть он болтает, как завзятый виг —
Ему не обмануть людей с мозгами.
Довольно портить аппетит стихами:
Нас в «Митре» ждет обед. Фрэнк, мой парик!