Григорий Кружков

Medio de fonte leporum
surgit amari aliquid

Как розан вешний, Юлия цвела —
Прекрасна, добродетельна, мила.
Поэты прелестям ее дивились,
Поклонники, как божеству, молились.
Но лишь один из них ответный пыл
В разборчивой девице заронил —
Беспечный Флорио, повеса юный,
Взлелеянный Венерой и Фортуной.
…Еще уста красавицы хитрят,
Но жест и взгляд о страсти говорят.
Тут Флорио, предчувствуя победу,
Заводит о супружестве беседу
И радости, что дарит Гименей,
Живописует вдохновенно ей.
Минута та последних колебаний,
Что лишь согласье делают желанней!
Вот на колени с живостью двойной
Пред ней он падает… Но Боже мой!
О феи — покровительницы мосек!
В какую сторону глядел ваш носик?
Зачем вы не успели как-нибудь
В последний миг щеночка оттолкнуть?
Как допустили вы, чтоб тушей всею
Влюбленный мопсу сверзился на шею?
О злобный рок! Подъемля к нему взор,
В котором только грусть, а не укор,
Несчастный взвыл в тоске неутолимой —
И пал у ног хозяйки недвижимый.
Дух отлетел — остался только прах!
Гнев и печаль у Юлии в глазах;
На Флорио они должны пролиться,
Мгновение — и буря разразится!
Но бури он бежал, поклявшись впредь
Щенят в соперниках не потерпеть.
Он вскоре занялся другим предметом —
И ничего не потерял на этом.
Бедняжка Юлия! Что делать ей?
Увы! О злополучнейший из дней!
Утрачены в единый час прескверный
И преданный жених, и мопсик верный!