Григорий Кружков

Тед Хьюз Ted Hughes
1930–1998

Мысль-лисица

Я представляю полночь, глушь лесов —
И тьму… Но что-то в этой тьме таится,
Помимо одиночества часов
И пальцев, движущихся по странице.

Ни звездочки не видно из окна,
В квадратной раме — темнота колодца,
Но потревоженная глубина
Живет. В ней что-то движется. Крадется.

В заснеженных потемках лисий нос
Коснется веточки, листа сухого —
И двинется вперед в обход берез:
Шагнет — замрет, еще шагнет — и снова

Замрет. И отпечатки черных лап
Цепочкой четкой на пороше лягут
Вокруг пенька, и вбок через ухаб,
И дальше напрямик через поляну

Открытую; скользящие шажки
Нырнут в кусты и развернутся круто;
Волшебные зеленые зрачки
Сверкнут — и в ту же самую минуту

Внезапным, острым запахом обдав,
В нору ума пролезет мысль-лисица.
В окне по-прежнему темно. Часы стучат.
Дописана страница.

Чертополох

Против жесткого коровьего языка
И вооруженных мотыгой рук
Чертополох выставляет щетину пик.

Каждый мстительный воин —
Воскресший из подземной ржавой трухи
Викинг, сжимающий в кулаке щербатые острия

Железа и колючие иглы инея северных стран.
Белобрысые, косноязычные дикари,
Но над каждым — перьев багровый пучок.

Они седеют, как люди. Их выкашивает вражда.
Но их сыновья вырастают и встают,
Ощетинившись копьями, и отвоевывают назад

Ту же самую землю.

Допрос у выхода из чрева

Чьи это слабые костлявые ножки? Смерти.
Чья это красная мордочка, как от ожога? Смерти.
Чей это насосик легких? Смерти.
Чей это комбинзончик мускулов? Смерти.
Чьи это мерзкие потроха? Смерти.
Чьи это сомнительные мозги? Смерти.
Чья это путаница артерий и вен? Смерти.
Чьи это подслеповатые глазки? Смерти.
Этот проказливый язычок? Смерти.
Эти просыпания по ночам? Смерти.

Дар это или добыча или безнадежная тяжба? Тяжба.
Чья это каменистая, поливаемая дождями земля? Смерти.
Эта бездна вверху? Смерти.

Кто сильнее надежды? Смерть.
Кто сильнее желанья? Смерть.
Сильнее любви? Смерть.
Сильнее жизни? Смерть.

А кто сильнее самой смерти?
— Ну, конечно, я.

Проходи, Вороненок.

Полнолуние и малютка Фрида

Прохладный вечер съежился до собачьего лая и звона ведра —

Слушай, смотри.
Вот паутина, ждущая прикосновенья росы.
Вода в полном ведре — ловушка
Для первой звезды, что скоро в ней задрожит.

Коровы возвращаются по домам, развешивая на кустах вдоль дороги
гирлянды своего утробного пара —
Темная река плоти, огромные глыбы крови
и не расплеснутого молока.

— Луна! — ты вдруг восклицаешь. — Луна!

Луна отступает на шаг, как художник, разглядывающий свое творение,

Которое с удивлением разглядывает его самого.