Григорий Кружков

Андре Шенье André Marie de Chénier
1762–1794

Дриант

«В путь! медлить нечего: гребцы уж на скамьях,
Прощайте же, пора!» У кормчего в руках
Тяжелый дрогнул руль, и пена забурлила,
И вздулось над бортом широкое ветрило.
Безумец! для чего он отвращает взор
От плачущей семьи — жены, детей, сестер?
Он всходит на корабль, он якорь поднимает,
Он чашу пенную до края наполняет
И возлияния морским богам творит.
Оборотясь назад, в последний раз глядит
На лица, бледные в минуту расставанья.
В последний раз гремят матросские прощанья.
Безумец! для чего советам он не внял
Остерегающим? зачем не угадал,
Что ветер осени, коварный и могучий,
Над дерзкой головой накапливая тучи
И темные валы вздымая перед ним,
Грозит ему в пути крушеньем роковым?

«О божества пучин! Главк, моряков защита!
Великий Посейдон! Благая Амфитрита!
Подайте помощь мне! Я гибну, не отплыв
Еще от берегов. Услышьте мой призыв —
И возвратите вновь меня домашним ларам.
Наш безрассудный челн разбит одним ударом,
Товарищи мои — добыча злым волнам.
О боги! предаю себя на волю вам».
И он бросается, скользя стопой дрожащей,
В разверзнутую хлябь, в водоворот бурлящий,
Плывет, напору волн и ветра вопреки…
И белопенный вал на влажные пески,
Изнеможенного, облепленного илом,
Выкатывает вдруг его в объятья к милым.
Они бегут к нему, превознося богов,
Ликуют, слезы льют, и, жертву заколов,
Дань благодарности святой и непритворной —
Овечку черную приносят буре черной.

Элегия

Перетерпи, душа; как все, пройдет и это;
Кружится колесо; перетерпи, не сетуй.
Не век же изнывать под бременем невзгод;
Суровая зима царит не круглый год;
И даже буйный Эвр порой смиряет норов.
Поток, бушующий средь каменных заторов,
Крушит препятствия и, выйдя из теснин,
Струится плавно вдаль по зелени равнин.
Так из ущелья бед, из сумрачной темницы,
Где валуны гремят и водный прах клубится,
Жизнь вырвется, плеща и ширя берега,
В долины вольные, в цветущие луга.
Фортуна постучит нежданно в наши двери
И щедрою рукой вознаградит потери.
Пускай она пока минует мой порог,
Причудница,— пускай! Я верю, близок срок:
Она придет сама и без предупрежденья,
Чтоб негою мое украсить пробужденье.

О ты, влекущая в туман, на край земли
Наперекор волнам и бурям корабли,
Ты, протянувшая свои бразды златые
Над криком алчных толп, над ропотом стихии
До ослепляющих сокровищами взор
Голкондских рудников и Потосийских гор,—
Богиня дивная! я знаю, ты устала
От баловней своих: им, что ни дашь, все мало.
А много ль ждет бедняк? Его мольба скромней;
Лишь столько, чтобы я, свободный от цепей,
В стране, ни времени, ни бедам не подвластной,
В отечестве искусств, в Италии прекрасной,
Мог жить и умереть, страстей покинув пир!
Там мне мерещится обетованный мир;
Там, может быть, небес простор лазурно-синий
Смягчит в моей груди тоску и зной пустыни;
Там воздух я вдохну целительно-живой;
Там я, забыв тебя, утешусь тишиной,—
Пока не отберет судьба в одно мгновенье
Здоровье и покой, любовь и вдохновенье.