Григорий Кружков

Пол Малдун Paul Muldoon
р. 1951

Состав

Я пытался, моя дорогая, понять, почему
тот состав грузовой, что баюкает столько вагонов,
унося их с собою, тяжелых и сонных, во тьму,
будит нас что ни ночь, с отдаленных гремя перегонов.

И хотя этот звук приглушен расстояньем и сном
и хотя мы привыкли загонять в глубину подсознанья
все ненужное, — этот далекий рассеянный гром —
сквозь дремоту, сквозь тьму — продолжает беседовать с нами.

Словно хочет, платформы-цистерны свои волоча,
бесконечно, как время, по рельсовым стыкам стуча,
как стучат, может быть, в отдаленном лесу дровосеки,

доказать всем, намеренным долго любить на земле,
всем, в объятиях теплых друг друга держащим во тьме:
это он, а не мы, дорогая, — навеки, навеки.

После прощания

Памяти Джозефа Бродского

Вновь слышу я временем полустертый
Твой голос в мчащемся полным ходом
Такси по дороге к аэропорту:
«В каждом Аденауэре есть свой Оден».

И с маленькой дочкой моей на коленях
Учил ты: «Они составляют пару,
Но редко сходятся в одном отделенье,
И лишь один из них курит сигару».

Ты фильтр откусывал у сигареты:
«Люблю обрезанного Верблюда».
И наливал себе еще Абсолюта —
Du lieber Himmel, райское блюдо!

Таков был вкус твой; однажды в Сохо
Мы ели китайский динь-сунь с хрящами
И требухой. Ты похваливал: мол, неплохо!
Должно быть сравнивал с теми вещами,

Которыми кормили тебя под дулом
Автомата, в архангельской глухомани.
Вчера, из церкви Святой Урсулы
Я вышел на площадь в полном тумане,

Раздавленный этой die Goldene Kammer,
Плюснами, ключицами, тленом, пылью,
Костями берцовыми, позвонками
И прочей анатомической гилью…

И вот тогда ветерок, примчавший
Откуда-то — может быть, с Арарата —
Порывисто обнял меня, легчайший,
Как ты, прощаясь: «Пока, ребята!»