Одна в океане
Утро разгоралось. Миклуша плыла на север, стараясь, чтоб солнце все время светило ей в левую щеку. Она гребла руками, как веслами, и помогала себе ногами. Лицо ее сохраняло выражение упорства и суровости, как подобает настоящему моряку, — но сердце ее рыдало. Оно обращалось к попеременно к каждой из своих дорогих потерь и оплакивало каждую.
«О моя милая сковородка! — стонало Миклушино сердце. — Я так привыкла к твоей милой деревянной ручке, потемневшей от жара, такой родной, такой ухватистой! Я так любила оттирать тебя от копоти и вешать на гвоздик, где ты тихонько качалась, как будто ожидая приказа, чтобы снова броситься по моему приказу в огонь и дым!
О мой удобный тазик! Я так любила мыть в тебе посуду — или, зачерпнув свежей воды, стирать полотенца — или внезапно окатить из тебя доски палубы, чтоб она засверкала и приготовилась к щекотке жесткой шваброй!
О мое зеркальце на верхней полке! Да, ты было, пожалуй, маловато и, наверное, немного мутновато, но зато с какой любовью ты отражало сперва по отдельности мои губы, щеки и брови, а потом, как-то исхитрившись, и все лицо целиком! Никакое зеркальце больше меня так не полюбит!»
Так, сокрушаясь и жалея не себя, а лишь свой погибший уют и тысячу дорогих мелочей, плыла Миклуша, упорно рассекая руками прохладные синие волны океана. Горизонт был пуст. Надежды на встречу с кораблем таяли с каждым часом, с каждой минутой.
К тому же резиновые лягушки стали сдуваться. Сначала Миклуша подумала, что ей показалось, но увы, так оно и было; по-видимому, пробки неплотно прилегали или в резине обнаружились микроскопические трещины. Обе спасательные лягушки-подушки неуклонно худели и вскоре уже болтались на пловчихе как лишняя обуза. Миклуша расстегнула ремень и сбросила их. Надеяться теперь оставалось лишь на себя.
Она плыла весь день. Солнце, все жарче распаляясь, вскарабкалось на самую вершину неба, постояло там и стало медленно, постепенно клониться к закату. И тут силы наконец оставили Миклушу. Руки сделались тяжелыми, чужими. «Работайте!» — приказывала она им. Но они уже перестали слушаться. Последний гребок — и они опустились вниз, как свинцовые грузила. Вслед за ними стала тонуть и Миклуша. Она окунулась в воду с головой и, не в силах больше не сопротивляться, пошла ко дну.
Странно… Дно оказалось удивительно близко от поверхности. Ее ноги слишком быстро ощутили твердую опору. И эта твердая опора подтолкнула ее и вынесла снова на поверхность.
О чудо! Она стояла на спине огромного кита.