Джон Скельтон John Skelton
1460–1529
Книга воробышка Фила,
или Плач Джейн Скроуп,
ученицы монастырской школы в Кэроу
по своему милому дружочку,
погибшему злой смертью
от лап кота Гильберта
Отрывки
Heu, heu, me!1
Горе, горе мне!
Ad Dominem, сum tribularer, clamavi2:
Сохрани и избави,
Боженька милый,
Душу воробышка Фила
От адовой черной пасти,
Где мрак и всякие страсти, —
От темного Ахерона,
Подземной реки студеной,
А тако же от Плутона,
Владыки бездны бездонной,
А тако же от Эринний,
Духов мертвой пустыни,
А тако же от Горгоны,
Змееволосой матроны,
А тако же от проклятой
Мегеры, ведьмы патлатой, —
Да не спалит ее факел
Крылышек моей птахи, —
А тако же от Прозерпины,
Влекущей в мглы и трясины,
И от Кербера же паки,
Злющей адской собаки —
Страшной, со ста головами,
Гремящей во тьме цепями,
Неусыпной и лютой, —
Но крепко однажды вздутой
Доблестным Геркулесом.
Заклинаю Зевесом:
Сохрани и избави,
Cum tribularer, clamavi,
Воробышка моего! Амен.
Повторяйте за нами.
Do mi nus!
О сладчайший Исус!
Levavi oculos meos in montes3,
Слезами моими троньтесь,
Ангелы в вышних!
О Боже, услышь в них,
В каждом вздохе и всхлипе
Скорбь мою о Филипе —
О дорогой моей, милой
Пташечке быстрокрылой!
Я, как та Андромаха,
Что, от горя и страха
Оцепенев на месте,
Внимала черной вести
О смерти Гектора, мужа,
Вот так или еще хуже
Я на месте застыла,
Узнав, что взяла могила
Воробышка моего Фила.
А и был он плутишка,
Глупый мой воробьишка!
Обучен моей науке,
Знал он всякие штуки.
Скажу: «Поклюй из ладошки!» —
Все подберет до крошки.
А положу между грудок —
Тотчас, ловок и чуток,
Клювиком пощекочет —
И все достанет, что хочет.
А накрошу на колени —
И там, не ведая лени,
Покопошится малость
И доклюет, что осталось…
Рано утром, бывало, —
Я еще не вставала, —
К сонной ко мне подлезет
И, как блажной, куролесит,
Будит меня, как кочет,
Крылышками хлопочет,
Перышки все взъерошит,
Ластится и тетешит.
Видит Бог, мысли грешной
Нет в его грудке нежной,
В бархатной сей головке —
Ни малейшей уловки.
Я ему разрешала
Лазить под одеяло;
А ежели больно клюется
Иль далеко заберется,
Знаю я свою крошку:
Это он ловит блошку.
. . . . . . . . . . . . . . . .
К мести, к мести взываю,
Боженьку умоляю:
Накажи поскорее
Отъявленного злодея
И всю их породу котовью;
Пускай заплатят кровью
За смерть воробышка Фила;
Уж как я его любила,
Как я его растила!
А ты, бесовский котище,
Ужасный, хитрый и хищный,
Чтоб лопнуть твоим глазищам!
Чтоб в лапы ты к леопарду
Попал за свою неправду,
Чтобы тебя он мучил,
А ты стонал и мяучил;
Чтобы в пустыне ливийской
Встретил ты василиска,
Чьи смертоносные взгляды
Губят всех без пощады;
Чтобы черти лесные,
Мерзостные и злые,
В чаще тебя поймали
И на куски разодрали;
Чтобы с гор мантикора,
На убийцу и вора
Спрыгнув, как на мышонка,
Вырвала ему печенку;
Чтоб Меланхет, который
Первым из гончей своры
Клык вонзил в Актеона,
Мчащего ошеломленно
Через бугры и ямы, —
Чтоб Меланхет тот самый
В горло тебе вцепился,
Крови твоей напился!
Чтобы дракон Уэльса
Твой требухи наелся;
Чтобы медведь толстобрюхий
Рыча, отгрыз тебе ухи;
Чтоб Ликаон с личиной
Оборотня волчиной
Сгреб тебя на погосте,
Переломал тебе кости!
Чтобы пламенем Этны
(Загасить его тщетны
Все ливни, сколь их ни лило)
Хвост тебе подпалило;
Чтобы ты в страхе метался —
А мир на то любовался:
От Оксфорда до Йоркшира,
От Кента до Девоншира —
Весь мир — от моря до моря —
На это кошкино горе.
Что, худо? А птенчика Фила,
Которого я любила,
Зачем умертвил ты, злюка?
Так поделом коту мука!
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Госпоже моей Маргерет Хасси
Прекрасная Маргарет,
Майская роза, —
Прекрасна, как ястреб,
Как сокол утеса;
Умильна, утешна,
Беспечна, безгрешна,
Нежна она нежно.
Ни в женах,
Ни в девах
Таких не найдете,
Но лишь в королевах.
Учтива,
Смешлива —
И вся-то, как жар, горит,
Чудесная Маргарет,
Майская роза,
Прекрасна как ястреб,
Как сокол утеса.
В ней кротости сила,
И верности сила,
Мила она мило;
Очьми Ипсифила,
Устами Кассандра,
И благоуханней она
Кориандра.
Осанкой и статью,
И всей благодатью
Она несравненна
И радостью взор дарит
Любезная Маргарет,
Майская роза, —
Прекрасна как ястреб,
Как сокол утеса.