Что приключилось с принцем Аграмуром
Дорога, которую выбрал принц Аграмур, постепенно перешла в извилистую тропу, петляла, петляла и завела в какую-то глухомань. Перекрученные, переверченные деревья в узловатых наростах застыли, как танцоры в причудливых позах. От липкой, тягучей смолы, сочившейся сквозь трещины стволов, шла сладкая, тошная одурь. Она накатывала волнами и странно кружила голову. «Не нравится мне эта сладкая тошная одурь, — подумал Аграмур. — Как-то подозрительно она накатывает волнами и чересчур странно кружит голову. Неспроста это».
Голубоватый мохнатый туман просачивался сквозь заросли, свиваясь в кольца кружки и спирали. «Ох, не по нутру мне этот голубоватый мохнатый туман. — Принц Аграмур закусил губу. — Пороховатый призрак».
— Ага, какой-то тентяй тропает между вьелок, — раздался чей-то ехидный противный голос. — А я тут сижу на разветке.
Аграмур поднял голову и увидел на дереве маленького лысого крепыша.
— Или уж на развилке, или на ветке — одно из двух, — заметил принц.
— А почему не одно из мух или вино из трех? — откликнулся человечек.
— Или вовсе ни то ни се — ни колесо, ни телега? — Он пожевал губами и пожаловался: — С утра во рту не было ни окрошки.
— Ты хочешь сказать, ни кружки?
— Ни кукушки! — Человечек сердито надулся. — Сижу тут между вьелок. А какой-то тентяй притропывает и трепы заводит.
— Да никто тебя не заводит. Ты сам завелся, как часы с кукушкой! Скакал бы лучше, сколько бремени.
— Одно из мух: или без пятна шерсть, или уж лавина мятого. И полпорции второго, — добавил он, подумав.
— У тебя в голове сплошной винегрет, — сказал Аграмур.
— Ну вот, сперва аппетит разжижают, а потом тебя же и винегретят.
— Ты хочешь сказать, сперва разжигают, а потом винят?
— Учить меня вздумал! Кто тут на разветке — ты или я? Сидишь на своей раскоряке и не кукарякай!
— Ну кукарекай, — поправил Аграмур.
— Спрыгнул бы сейчас да вздул тебя хорошенько, — раскипятился лысый человечек. — Жаль, нельзя с разветки слезать.
Аграмур рассмеялся.
— Смейся, смейся над человеком, у которого не все дома!
— Почему же у тебя не все дома?
— Потому что все тута, на разветке. А ну лезь сюда, поговорим!
— Не могу, я верхом.
— Это я верхом, а ты так, по верхам. Я верховод, а ты верхогляд. Мне водить — тебе прятаться. — Он закрыл глаза руками, оставив щелку между пальцами для подглядывания. — Считаю до крох: батон, полбатона, краюшка, горбушка…
Аграмур пожал плечами и пришпорил коня.
От вьелок, сочащихся липкой, тягучей смолой, волнами наплывала сладкая, тошная одурь, какие-то хворобьи в кустарнице чирикали как оглашенные: «Чик-заскочик, чик-заскочик!» Но принц зажал нос рукой, крепко зажмурился — и через несколько минут добрый конь вынес его из Перекрученного-переверченного леса на солнечную опушку, и глазам его предстала сияющая долина Эйфория.
Воздух здесь искрился и сверкал, как увеличительное стекло, и поэтому три незнакомца, приблизившиеся к принцу Аграмуру, казались выше ростом, чем были на самом деле. Они улыбались и кланялись принцу, кланялись и умильно улыбались. У каждого в руке была маска, в точности повторявшая его собственное лицо. Но у первого маска была хмурая, у второго — печальная, а у третьего — плаксивая. Первый человек хихикнул, второй подхихикнул, третий хохотнул.
Тогда первый снова поклонился и заговорил:
— Мы надеваем эти маски, когда кушаем овсяную кашу.
— А так как мы никогда не кушаем овсяной каши… — прибавил второй…
— То мы не ведаем печали, — докончил третий. — Меня зовут Мурмур, с вашего позволения. А это Бурбур и Журжур.
— Меня зовут Аграмур, — представился принц.
— Прелестное имя, — одобрил Мурмур.
— Очаровательное имя, — согласился Бурбур.
— Просто потрясающее имя, — горячо поддержал Журжур. — Вот бы мне такое!
Тут они переглянулись («Три, четыре», — сказал Мурмур) — и вдруг выпалили хором:
— Добро пожаловать в Эйфорию, в нашу прекраснейшую в мире страну, о величайший из принцев!
— Да вы меня совсем не знаете, — удивился Аграмур.
— Мы прекрасно вас знаем, — сказал Мурмур.
— Замечательно знаем, — подхватил Бурбур.
— Просто великолепно знаем, — подтвердил Журжур.
Аграмур нахмурился.
— Я ищу дорогу в Будонов бор, обиталище Свирепого Вепря. Мне надо спешить, нельзя терять ни минуты.
— Будонов бор далеко, туда и за день не доедешь, — сказал Мурмур.
— И за месяц не до едешь, — уточнил Бурбур.
— За год не доберешься, — успокоил Журжур. — Этот Будонов бор — очаровательное местечко.
— Прелестное местечко, — подтвердил Бурбур.
— Просто потрясающее, — добавил Мурмур.
— А как же опасности и чудовища? — забеспокоился Аграмур. — А Свирепый Вепрь?
— Опасностей никаких нет, — хихикнул Мурмур.
— Чудовища тебе приснились, — подхихикнул Бурбур.
— А Свирепый Вепрь хоть и свинтус, но, в общем, миляга, — хохотнул Журжур.
Все трое дружно рассмеялись, а потом так же дружно разрыдались.
— Скажите же наконец, как мне проехать в Будонов бор? — потребовал Аграмур.
Смех и рыдания разом смолкли.
— Скачи себе прямо, — сказал Мурмур, — пока не выйдешь на дорожку.
— Потом проедешь по Нарошку, — подхватил Бурбур.
— А там свернешь на Угад, — добавил Журжур и загоготал, схватившись за живот.
Аграмур пришпорил коня и, оставив за спиной смешливую троицу, поскакал вперед по веселой долине Эйфории. Он выбрался на дорожку, проехал по Нарошку — узкому, заросшему бузиной оврагу, и свернул на Угад — высокую гору с раздвоенной вершиной, маячившую вдали.
Старик, доивший козу у подножия горы, помахал всаднику рукой и прокричал вслед:
— Лови мгновенье, дорогой! Лови мгновенье!
Здесь кончалась долина Эйфория и начиналась земля незнаемая.
Путь сделался ухабистым и тряским, дикие селезни зловеще крякали в небе, и гигантские колючки, падая с вредоносных деревьев, втыкались остриями в землю, как отточенные стрелы. Темные тучи сгустились над головой Аграмура. С севера налетела метель, и ледяной град забарабанил по земле. Жуткие смерчи, похожие на пляшущих джиннов, пронеслись по долине. Казалось, кто-то спустил с цепи все ураганы и штормы, все циклоны и муссоны. Вековые деревья с оглушительным треском валились за спиной всадника. Зияющие пропасти разверзали перед ним свои гигантские пасти. Но Аграмур перемахивал через них на всем скаку и мчался дальше. Молнии вспыхивали над его головой, стена огня и дыма настигала его, треща и завывая. Но принц Аграмур ускакал от лесного пожара, спасся от вулкана и ускользнул от наводнения, распевая при этом богатырские песни.
Наконец он достиг Будонова бора — обиталища Свирепого Вепря. Здесь принц соскочил с коня, взял копье наперевес и стал осторожно прокрадываться. Вскоре он услышал ужасные звуки, похожие на чей-то исполинский храп. Это и был исполинский храп. Принц еще крепче сжал в руке копье и насторожился.
На поляне, под огромным деревом, спал Свирепый Вепрь. Вообще-то он никогда не смыкал глаз, разве что на полминуточки, да и то раз в сто лет. Но Аграмуру повезло: он подъехал в самый подходящий момент.
Почуяв опасность, Вепрь выскочил и ощетинился. Но было поздно. Аграмур нанес такой меткий удар, что зверь подпрыгнул и свалился замертво — да так сильно ударился о землю, что закопался по шею.
Принц нагнулся и вырвал из пасти Вепря клыки, которые отломились легко, как сосульки. Через минуту он уже скакал обратно сквозь зловещую чащу. Огромные камни, величиной с бычью голову, падали на тропу с зазубренных утесов, птицы Зумзум тучами носились над головой Аграмура, щелкая, как ножницами, стальными клювами, но принц и его верный конь быстрыми изворотливыми маневрами уклонились от опасных камней, ловко ускользнули от хищных клювов и вскоре выехали на открытое место, откуда начиналась дорога, ведущая обратно к замку короля Гемота.