Григорий Кружков

Колдовское предсказание

Король Гемот трижды постучал в дверь и, услышав приглашение, вступил в покои принцессы, сопровождаемый Бывшим Астрологом Токко, Придворным Историком и Лекарем.

— Я должнен сообщить вам три вещи, — начал он с тяжким вздохом. — Во-первых, прискорбный факт, во-вторых — исторический пример и в-третьих — научный вывод.

— Слушаю, Ваше Величество, — молвила принцесса, склоняя голову. Но король, казалось, совсем расстроился и растерялся.

— Чушь какая! — воскликнул он, гневно огдядываясь на придворных. — Почему я должен верить в ваши басни? Разве не ясно, что передо мной леди королевской крови?

— Колдовство — дело тонкое, — заметил Историк. — Сперва мы имеем одно, а потом — бац! — совсем другое. Сейчас принцесса, безусловно, выглядит как принцесса, но кто знает…

Он неопределенно пошевелил в воздухе пальцами.

— Что знает? Договаривай!

— Может быть, только мы за дверь, — закончил Историк, — она встанет передними копытцами на подоконник и начнет жевать занавеску.

— Чушь и дичь! — возмутился король. — Да вы поглядите на нее, тупицы! Этот взгляд, осанка, поворот головы…

— Однако, Ваше Величество, — напомнила принцесса, — вы, кажется, обещали сообщить мне прискорбный факт, исторический пример и научный вывод.

— Что касается прискорбного факта, то он известен всем, — мрачно сказал Гемот. — Вы, прекрасная леди, увы, не помните, как вас зовут. Далее, я вынужден передать слово моему Историку, который приведет вам исторический пример.

И Придворный Историк торжественно повторил рассказ о Белой Лани, обращенной в принцессу сто лет назад, — в точности так, как слышал его от Токко, а тот — от своего отца.

Принцесса внимала не шелохнувшись.

— А теперь, — сказал король, — слово Лекарю, который сделает научный вывод.

Придворный Лекарь, который в это время сосредоточенно ощупывал себе горло и уши, встрепенулся и выступил вперед.

— Вывод, согласно науке, — начал он, соединяя кончики пальцев левой и правой руки и легонько постукивая ими друг о друга — вывод может быть только один. Из известных нам фактов и исторических примеров неизбежно вытекает… Впрочем, сперва послушаем сердце.

И Лекарь с умным видом приложил левое ухо к груди принцессы:

— Так-так… Ого-го! Сердцебиение учащенное. Вероятно, это результат слишком резвого скакания через ручьи. Хотя окончательное заключение я могу сделать не раньше, чем обследую также и ручьи.

Король нахмурился:

— Хватит тянуть, скорей делай вывод!

— Итак, перейдем к выводам. Что тут можно сказать? Только одно… Брр! Что-то меня зазнобило, — пробормотал он вдруг, прикрывая глаза. — И голова разболелась. Позвольте ваш пульс, — обратился он сам к себе, берясь правой рукой за левое запястье. — Дышите ровнее. Еще… еще разок…

— Вывод! — рявкнул Гемот.

— Хорошо, хорошо… Итак, по всей видимости — и по всей слышимости — перед нами — разумеется, в заколдованной форме — прелестнейшее, хотя и парнокопытное существо, украшение лесов и гор, именуемое, так сказать, Белой… Ох, опять голова! Вот тут, в виске, как молоточками: тук-тук-тук! тук-тук-тук! тук-тук-тук!..

— Довольно! — поморщившись, сказал король. — Вывод ясен. Пусть теперь мой Историк разъяснит нам природу и свойства этого колдовства, а также главное условие расколдовывания.

Придворный Историк откашлялся.

— Самое скверное в этих чарах — то, что лань, принявшая обличье принцессы, не способна удержать любовь принца, рыцаря или простолюдина. Ее злополучный секрет неизбежно выходит наружу.

Принцесса заметно побледнела.

— По всей видимости, — продолжал Историк, — вам предстоит три раза быть отвергнутой, и тогда, согласно духу и букве заклинания, вы снова превратитесь в дикую лань.

— И учтите: больше никаких скаканий через ручьи. Вредно для сердца! — предупредил Придворный Лекарь.

— Несчастное создание, оставьте упования! — гнусавым тенорком пропел Придворный Историк.

— Замолчите! — прорычал король. — Эта леди — моя гостья, истинная принцесса по речам и манерам. И пока она стоит на двух ногах, а не на четырех, извольте называть ее «Ваше Высочество».

Но принцессу, казалось, ничуть не смутили эти речи.

— Ваше Величество, — произнесла она, глядя прямо в глаза королю, — я прошу вашего позволения рассказать эту историю принцу, который предложит мне руку и сердце.

— Решено и подписано! — воскликнут Гемот. — Вот она, речь настоящей леди!

Придворный Историк снова откашлялся.

— Если же как-нибудь случится, произойдет или выйдет, — сказал он, — что тот или иной принц сохранит свою любовь к вам, несмотря ни на что, — тогда вы, Ваше Высочество, навек сохраните свой нынешний образ, вид и тому подобное. Так гласит древнее заклинание, и таково главное условие расколдовывания.

— Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, — заметил Токко, поднимая палец, — что ваша супруга и мать ваших сыновей тоже некогда носила обличье лани и тем не менее являлась принцессой королевской крови.

— Но она, по крайней мере, знала, как ее зовут! — прорычал Гемот. — А эта милочка…

— Эта принцесса, согласно вашему собственному указу, — напомнил Придворный Историк.

— Эта принцесса… — поправился Гемот, густо краснея. — Сами видите…

— Я это я, — сказала принцесса. — И будь что будет!

Едва она произнесла эти слова, как ставни хлопнули от резкого порыва ветра, и издалека донесся торопливый топот копыт. Король выглянул в окно.

— Что за чудо! — вскричал он. — Три принца возвращаются вместе. Их пути сошлись дюйм в дюйм, секунда в секунду. Тут какое-то колдовство, честное слово!

Тут и остальные бросились к окнам. Необыкновенное зрелище предстало их глазам. Аграмур, Бузон и Милон скакали к замку, сжимая в руках добытые трофеи. Кони их шли ноздря в ноздрю, словно запряженные в одну невидимую упряжку.

— Теперь идем, — раздался шепот за спиной принцессы. Карлик Квондо взял ее за руку и повел по винтовой лестнице вниз, в парадный зал. Там он усадил ее в золоченое кресло, а сам примостился на низкой скамеечке справа от принцессы.

Раздался шум и топот ног, и в зал ворвались с одной стороны — король и придворные, а с другой — запыхавшиеся, только что соскочившие с коней принцы. Они вместе подошли к золоченому креслу и сложили к ногам принцессы свои трофеи: Аграмур — золотые клыки Свирепого Вепря, Бузон — Священный Меч Муралов, Милон — корзину грустных груш.

Все замерли. Принцы преклонили колени, не сводя ожидающих взоров с принцессы. Она встала, прямая, гордая и прекрасная, и, обратившись к королю, сказала:

— Я не знаю, кому первому отвечать. Передо мною — три принца, и каждый выдержал испытание.

Король озадаченно посмотрел на Придворного Историка, Историк — на короля.

— Такого случая еще не бывало — ни на моей памяти, ни в летописях. Но если Ваше Величество позволит, я осмелюсь дать совет.

— Говори, — приказал Гемот.

— Пусть принцесса отвечает принцам по старшинству: сначала Аграмуру, потом Бузону, а потом — Милону.

— Решено, — согласился король.

И тогда принцесса заговорила, устремив на Аграмура свои печальные глаза:

— Вы думаете, принц, что перед вами — принцесса королевской крови. Но, судя по всему, я лишь кажусь таковой, а на самом деле я — лань, силой колдовства обращенная в деву. Древнее предсказание гласит: «Коль будет любовь к ней мужская верна, останется вечно принцессой она. Но если три раза отвергнута будет, несчастною ланью вовеки пребудет». А теперь отвечайте, принц Аграмур: верна ли ваша любовь ко мне?

Старший из принцев поднялся с колен. Не говоря ни слова, он сломал золотые клыки и хмуро отошел в сторону.

— Она отвергнута в перввый раз! — простонал Токко.

— А теперь отвечайте вы, принц Бузон: верна ли ваша любовь ко мне?

Бузон молча встал, сломал о колено Священный Меч Муралов и повернулся к принцессе спиной.

— Отвергнута дважды, — прошептал Придворный Историк.

— Вы слышали предсказание, принц Милон. Отвечайте же, верна ли ваша любовь ко мне.

— Она будет отвергнута трижды, — прокаркал Придворный Лекарь.

Принц Милон встал с колен и поднял с пола корзину с грустными грушами.

— Растворите все двери! — вскричал король Гемот. — Дайте лани свободно уйти. Кто посмеет взяться за копье или лук, поплатится головой. Двери настежь!

И эхо под сводами замка гулко повторило: «Двери настежь! Двери настежь!»

Воцарилась тишина. И в наступившей тишине раздался голос принца Милона:

— Что было, то ушло. Что есть, то навсегда. Я отдаю вам трофей и с ним — мое сердце.

И тогда свежий весенний ветер промчался по залу, факелы в полутемных углах вспыхнули ярче, и, подняв глаза, Милон увидел перед собой принцессу словно впервые — сияющую и прекрасную — прекраснее он не мог вообразить даже в самым смелых мечтах.

А рядом с ней, но ступенькой ниже, стоял юноша в нарядной одежде, статный и черноглазый, которого никто прежде не видел в замке. Король Гемот крепко зажмурился, протер кулаками глаза и вытаращился на незнакомца.

— Это еще что за фокусы! Кто такой, откуда и зачем?

Юноша учтиво поклонился королю и произнес:

— Меня зовут Тель, Ваше Величество, я младший сын Тьорга, могущественного короля Норландии.

— Говорят, он отличный наездник, — одобрительно кивнул Гемот и знаком велел юноше продолжать.

Тель поклонился королю и торжественно объявил:

— Ваше Величество, позвольте, прежде всего, представить вам мою младшую сестру. Ее Высочество принцесса Клеонора Норландская!

Король Гемот и придворные остолбенели от удивления, никто не мог вымолвить ни слова. Лицо короля, постоянно красное от вина и ветра, казалось, еще больше побагровело.

— Скрипачей и трубачей! — воскликнул он наконец. — Дичи и вина! Самого лучшего вина, негодяи! От этого колдовства у меня закружилась голова и заурчало в животе. Самое время попировать. Благородный принц и милая принцесса, добро пожаловать к нашему двору и к нашему столу!

Поднялась ужасная суматоха. Забегали слуги, заиграли скрипачи и трубачи, придворные засуетились, заулыбались и засыпали принца Теля и принцессу Клеонору всевозможными комплиментами.

— Случай небывалый, случай неслыханный, — жаловался Придворный Историк, разводя руками. — Уж и не знаю, к какому роду и виду колдовства его приписать. С одной стороны… а с другой стороны…

Он продолжал еще что-то бормотать, но никто его не слушал.

В несколько секунд был слажен пир, внесены яства и напитки, и все уселись за стол. Аграмур и Бузон сидели рядом. Они пихались локтями и шипели друг на друга:

— Болван!

— Сам болван!

Король Гемот обвел взглядом зал и воззрился на пустое место в дальнем углу, под щитом.

— А где же мой глупый карлик? — спросил он. — С тех пор как он появился при дворе, я никогда не начинал пира без него. Куда он задевался, хотел бы я знать.

— Квондо никогда больше не вернется, Ваше Величество, — сказал Тель и почему-то хихикнул, прикрываясь ладошкой.

Этот жест показался королю знакомым.

— Так это ты — Квондо?! — вскричал он, вскакивая из-за стола.

— Я был им, — кивнул Тель.

Королю пришлось осушить целый кубок вина, прежде чем к нему вернулся дар речи.

— Я человек простой, — сказал он вдруг и заговорил стихами:

Скажу, не тратя лишних слов:
Я по природе зверолов.
Привык к седлу, привык к вину,
И колдовство мне ни к чему.
Возможно, был я иногда
Невежлив с вами, принц, да-да.
Прошу прощенья, если вас
Я оскорбил в недобрый час.
Опять скажу вам напрямик,
Что к чудесам я не привык.
А тут — такая карусель!
Лань — Клеонора, карлик — Тель!
Кто эти чары, супостат,
Навел на королевских чад?
Ответьте мне, прекрасный принц…

Король пощелкал пальцами, подыскивая рифму к слову «принц», но ничего не нашел и грузно опустился в свое кресло.

Все взгляды устремились на принца.

И тогда Тель встал и начал свой рассказ.

— Мой отец, великий король Норландский, был в молодости на диво хорош собою. Его подвиги на войне и на охоте делали его еще более неотразимым в глазах женщин. В конце концов он выбрал себе достойную невесту и женился. Но одна из влюбленных в него дам, по имени Иглона Яфф, будучи особой ревнивой и злобной, в день свадьбы короля поклялась отомстить ему и его семейству.

Прошо много лет, и однажды (ровно год и двадцать дней назад) мы с сестрой решили прогуляться верхом и заехали ненароком в самые дебри дремучего Бредкошмарского леса. Солнце зашло, поднялся ветер, и дорога куда-то запропастилась. Рогатый месяц высунулся из-за елок, и при его бледном свете мы увидели странное существо, распластанное на земле, как мертвый стервятник. Внезапно оно зашевелилось, беззвучно взмыло в воздух и стало носиться по поляне, как огромная летучая мышь, вычерчивая зловещие зигзаги у нас над головами. Это была ведьма, которая, по наущению Иголны Яфф, напустила на нас свои ужасные чары.

Клеонора была превращена в лань, обреченную блуждать в лесах до тех пор, пока ее не встретит король-охотник с тремя сыновьями. Загнанная в тупик, она должна была принять свой прежний облик; но память могла вернуться к ней лишь в тот день и час, когда королевский сын, вопреки всем сомнениям, страхам и слухам, предложит ей руку и сердце.

Чары, наведенные на меня, были совсем другого рода. Я был превращен в карлика, и хотя не лишился памяти, не мог никому — ни прямо, ни намеком —- открыть нашей тайны. Лишь в день и час, когда королевский сын, вопреки всем сомнениям, страхам и слухам, предложит моей сестре руку и сердце, чары могли рассеяться.

— А если бы принц Милон отказался от принцессы? — спросил король.

— Тогда бы чары обрели полную силу: принцесса навеки оставалась бы беспамятной ланью, а я — карликом Квондо.

— Но каким же ветром занесло вас в наш замок? — поинтересовался король. — И как ваша сестра очутилась в Заколдованном лесу?

— Сквозь три королевства пролегал путь несчастной лани, и Квондо всюду следовал за ней, то отставая на много миль, то вновь почти догоняя. В зимние месяцы я совсем потерял ее след, но услышал от людей о Заколдованном лесе и о короле с тремя сыновьями, живущими в замке неподалеку. Сердце мое наполнилось надеждой, и я подумал, что заколдованная лань непременно появится в этих местах. Тогда-то, Ваше Величество, я и нанялся к вам на службу, но каждую ночь незаметно вылезал из окна и отправлялся бродить по Заколдованному лесу. И однажды она явилась — скользнула меж деревьев, как лунный луч… В те дни я свел знакомство с могущественным лесный кудесником по имени Рододон. Мне не пришлось ничего объяснять, ибо он был мудр и смотрел в глубь вещей. В образе менестреля он явился в замок и спел песню о Белой Лани, быстрой, как лунный луч…

— То-то мне показалось знакомым лицо того проходимца, — прорычал король. — Я ведь так сразу и сказал.

Тель улыбнулся и продолжал:

— Этот кудесник еще не раз вмешивался в игру. Думаю, что это он задержал Аграмура и Бузона. И он же помог Милону быстрее справится с задачей. Он селал так, что принцы прискакали домой вместе, секунда в секунду.

— Так вот кто был лысым человечком на дереве! — воскликнул Аграмур.

— Так вот кто был синим стражником! — догадался Бузон.

— Так вот кто бы карликом в красном колпачке! — обрадовался принц Милон.

— Так я и знал, что это было колдовство, когда они прискакали все вместе! — вскричал Гемот. — Я так сразу и сказал.

— Что-то я такого не припомню, — заметил Придворный Историк.

— Я тоже не помню, — согласился Лекарь, постукивая себя ложкой по уху для проверки слуха.

— А я помню, — сказала Клеонора. — Его Величество так и сказал: «Тут какое-то колдовство». Я хорошо слышала.

— И красавица, и умница впридачу! — воскликнул король. — А я, окруженный этими олухами и остолопами, вопию буквально как в пустыне. — И он потянулся за новым кубком вина, который кравчий едва успел поставить перед ним.

— Остальное вы знаете, — сказал Тель.

Он поклонился королю и сел.

— Вопию, как в пустыне, — с чувством проговорил король, осушив кубок. Он обиженно подпер голову обеими руками и, наверное, заплакал бы, если бы арфы и скрипки не заиграли в эту минуту какой-то веселый и приятный мотив.

Придворный Чародей сделал пассы, и множестов роз и белых голубей праздничным фейерверком взлетело над залом. Глаза дам заблестели ярче, кавалеры оживились, и только Придворный Лекарь, у которого была аллергия на голубей и на розы, выбрался из-за стола и удалился к себе в башню, чтобы там, в тишине и покое, измерять себе пульс и проверять рефлекс в коленке.

Король Гемот, покачиваясь, поднялся во весь рост.

— Пойте и пейте, танцуйте и веселитесь, — сказал он. — Но знайте меру. Ибо завтра поутру мы все отправляемся в Норландию. Да, в Норландию! Хотя разрази меня гром, если я притронусь к тамошнему вину. Оно мутно, как ведьмино пойло, и безвкусно, как черепашьи слезы. Годится только пуговицы драить до шпоры от ржавчины отчищать.

— Живите счастливо, дети мои! — гаркнул он, поднимая кубок с белым клодернским вином, а осушив его, покорно повалился на руки слугам, которые бережно подняли короля и понесли в опочивальню.

На следующий день, в час, когда солнечные часы Токко показали бы полдень, если бы не стояли в тени, длинная кавалькада выехала со двора короля Гемота. Впереди ехали король с Аграмуром и Бузоном и принц Тель, а позади — два десятка мулов, нагруженные бочонками с белым, красным и даже зеленым вином. А посередине процессии, под балдахином из голубого, расшитого золотыми звездами шелка, поддерживаемого на копьях четырьмя оруженосцами, бок о бок и стремя к стремени ехали принц Милон и принцесса Клеонора. Они весело переговаривались и ели груши из сада Грустных Груш — принц Милон держал корзинку, а принцесса Клеонора разворачивала бумажки. Груши были такие сладкие, что сами таяли во рту, а некоторые таяли даже раньше, чем их подносили к губам.