Григорий Кружков

Ракатау Кракатаувич

— А расскажи мне, Маклай, как ты выпал из самолета, — попросила однажды Миклуша. — Я ведь до сих этого не знаю.

— И впрямь я тебе не рассказывал. Ну, слушай. Это был совершенно невероятный случай. Мы летели на двухместном гидросамолете с пропеллером. Гидросамолет — это такой самолет, который взлетает с воды и садится на воду, — объяснил Маклай на всякий случай. — Из-за какой-то поломки мы вынуждены были приземлиться вблизи острова… Ну, того самого, где мы встретились. Маку-Лаку. Так вот. Пока летчик чинил мотор, я от делать нечего забросил удочку в воду и решил посмотреть, что поймается. Наконец летчик устранил неисправность, сел на свое место и скомандовал: «Приготовиться. Взлетаем». Я сидел на заднем сиденье. В тот самый момент, когда пропеллер завертелся, я почувствовал: клюнуло. Леску натянулась, удочка выгнулась и стала рваться у меня из рук. Я дернул что было сил. Но рыба, видать, попалась матерая, она тоже дернула, и я с вылетел со своего сиденья в воду. Из-за громкого шума пропеллера летчик ничего не заметил. Он разогнался и взлетел. Инстинктивно я вцепился в удочку что было сил, и меня потащило. К счастью, со страху или от боли рыба перепутала направление и вместо того, чтобы уходить в море, понеслась по направлению к острову. Лишь увидев вблизи прибрежные скалы, я наконец выпустил из рук удочку и вплавь добрался до берега…

Выслушав это, Миклуша расхохоталась и долго не могла остановиться.

— Что тут такого смешного? — обиделся Маклай.

— Ой, Маклай! Если тебе еще раз попадется такая рыба, ты не жалей удочку, ну ее совсем! Пожалей себя.

— Если еще такая попадется, я тебя позову на помощь. Вместе вытащим!

Так, за разговорами и делами, они плыли с неделю или больше, не встречая на своем пути ничего, кроме бесконечных волн, как вдруг на рассвете заметили на горизонте очертания какой-то горы. Чем ближе они подплывали, тем ясней очерчивались эти очертания. Стало ясно, что это — гора, возвышавшаяся над небольшим островом и имевшая форму широкого конуса или, проще говоря, колпака. Только вершина у этого конуса или колпака была не острая, а с закругленным отверстием, вроде вытянутых губ.

— Какая замечательная конусообразная форма у этой горы, — заметил Маклай.

— Какая интересная у нее вершина! — воскликнула Миклуша. — Она похожа на вытянутые губки.

В это время со стороны острова до них донесся какой-то приглушенный расстоянием странный свист.

— Что это? — спросил Маклай. — Может быть, ветер свистит в прибрежных пальмах?

Миклуша прислушалась.

— Нет, на ветер не похоже. Ветер свистит ровно и заунывно, а этот свист как будто выводит какую-то мелодию. Послушай! Похоже на вальс «Амурские волны», правда?

— Кто же там свистит на берегу? — спросил Маклай.

— Это не кто-то, — подумав, ответила Миклуша. — Это… сама гора свистит!

— Не может быть!

Но Миклуша догадалась правильно. Подплыв ближе, они в этом убедились. Огромная конусообразная гора, слегка подрагивая, как живая, свистела, насвистывала и присвистывала, тренькала, булькала и свиристела, выводя всевозможные ноты и нотки, трели, рулады и целые мелодии.

— Мне кажется, она не просто так свистит. Она заметила нас и что-то пытается сказать, рассказать, — добавила Миклуша.

— Тогда я, наверное, смогу это понять, — обрадовался Маклай. — Свистовые языки мне отчасти знакомы. Приходилось мне разговаривать со всякими птицами, скворцами, зябликами, — даже с выпью. Попробую-ка и тут установить контакт…

Маклай надул губы и громко просвистал. Гора ему в ответ тоже засвистела — еще громче и радостней, он ей что-то ответил, и снова она, и снова он… Не прошло и четырех минут, как Маклай разобрался в языке, на котором говорила гора, и сумел перевести Миклуше ее речь. Вот какая это была речь.

Гора сказала: «Привет вам, отважные мореплаватели. Кто вы и куда путь держите?»

«Нас зовут Миклуша и Маклай. Держим путь к большой земле, — просвистал в ответ Маклай. — Только мы не знаем, где она, в какой стороне. А кто ты и как тебя зовут?»

«Я — могучий вулкан Ракатау, сын Кракатау. Но не бойтесь меня. Я не причиню вам зла», — просвистала в ответ гора.

— Спроси его, а не собирается ли он извергаться, — встревожилась Миклуша.

«Нет, я не собираюсь извергаться ни сейчас, ни в будущем», — отвечала гора.

— А-а-а! Так, значит, мы повстречали потухший вулкан? — предположила Миклуша.

«Нет, я не потухший, — отвечал Ракатау. — Совсем наоборот: я молодой вулкан, полный жизни и огня. Просто я научился сдерживать себя. Моему отцу Кракатау не хватало этого умения, что привело к гибели его самого и многих островитян».

— Расскажите, Ракатау Кракатаувич! Пожалуйста, расскажите нам эту историю. Мы очень хотим ее послушать… Переведи же скорее ему мои слова! — нетерпеливо воскликнула Миклуша.

Вулкан выслушал просьбу, казалось, даже еле заметно кивнул и стал свистеть и насвистывать на разные лады. Маклай переводил:

«Мой отец Кракатау был самым большим и сильным вулканом в мире. Но он был также самым раздражительным и вспыльчивым. Чуть что не по нему — сразу начинает кипеть, плеваться большими камнями, изливаться горячей лавой. А однажды, когда он разгневался особенно сильно… Это было так. В деревушке недалеко от подошвы вулкана жило племя смуглых туземцев. Это были плохо воспитанные, грубые люди. Однажды у них в деревне объявился белый священник, который стал учить их не творить никакого зла и быть добрыми. Но вместо того, чтобы послушаться, туземцы схватили его, связали и решили съесть. Батюшка мой так рассердился — его просто затрясло от возмущения. Но увы! Туземцы не вняли предупреждению: ни глухому гулу вулкана, ни подземным толчкам. Они просто взяли и съели несчастного проповедника. И тогда вулкан, мой отец, не выдержал и взорвался! На тысячи километров вокруг был слышен этот чудовищный взрыв, который уничтожил и деревню нечестивых дикарей, и весь остров, на котором они жили, и сам вулкан Кракатау. Так я остался сиротой.

Знаю, батюшкин нрав передался и мне. Я тоже очень вспыльчив, очень быстро закипаю. Но не хотелось бы мне так же взорваться, погубив и себя, и ни в чем не повинный островок. Долго я думал, как бы мне научиться сдерживаться. И со звездами советовался, и с облаками, и с ветром. Ветер-то меня и надоумил. Как почувствуешь, что тобой овладевает гнев (учил он меня), сразу начинай что-нибудь насвистывать. Отчего вулкан взрывается? Оттого, что в нем скапливается много пара. Важно дать ему безопасный выход. Вот ты и свисти, как рассердишься, пар и уйдет в свисток! С тех пор только тем и спасаюсь. Я ведь часто начинаю сердиться, в ярость легко прихожу, но знаю, как себя унять. Ведь еще Гораций учил: «Владей страстями, чтоб они не овладели тобой». А Соломон сказал: «Долготерпеливый лучше храброг».

— Я тоже, бывает, сержусь, когда делают не по-моему и говорят глупости, — сказала Миклуша. — Но отчего же вы сердитесь? Ведь никто с вами не спорит. Островок выглядит совершенно мирным и необитаемым…

«Здесь живут только обезьяны и большие черепахи, это правда, — отвечал Ракатау. — Но я часто думаю о несправедливости, царящей в большом мире, и это приводит меня в гнев и негодование. Подумайте сами! Бедняк мается, а богачу живется шутя и припеваючи. Глупость хулит разум. Доброта прислуживает злу. И потом это самое… девичья честь…»

— Что такое с девичьей честью? — озабоченно переспросила Миклуша, как только Маклай это перевел.

«Катится ко дну, вот чего, — объяснил вулкан с горестным присвистом. — Фьють, и нет ее! Все это ужасно, невыносимо! Да и потом, кроме несправедливости, есть вещи, которые меня раздражают. Например, мартышки. Иной раз так раскричатся, что хоть беги на край света. Или эти черепахи…»

— И черепахи тоже?

«Ну, да! Вечером, в сумерках, порой как начнут грохотать! Уж я не знаю, что они там делают на берегу, в чехарду играют или в жмурки, но невозможно заснуть. Просто хочется все разметать к чертовой бабушке! Вот тут и вспоминаешь совет ветра и, вместо того, чтобы взрываться, начинаешь себе потихоньку насвистывать: «А нам все равно, а нам все равно…» Или так: «Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка это флаг корабля…»

— Это и моя любимая песня, — сказала Миклуша. — Скажи ему это, Маклай. И еще спроси его, можно ли нам высадиться на острове, чтобы запастись пресной водой?

«Ну, конечно! — просвистел Кракатаувич. — Запасайтесь хоть водой, хоть мартышками. Что еще я могу сделать для вас, друзья?»

— Мы ищем большую землю. Не подскажете ли, в какую сторону плыть? Вам с высоты виднее.

«Плывите на запад. Через день вы увидите еще одну большую гору. Это Анак, мой брат-вулкан. Но берегитесь подплывать близко. Анак — действующий вулкан, и его норов, в отличие от моего, ничем не сдержан. Обойдите его справа, держась на должном расстоянии и продолжите путь на запад, никуда не сворачивая».

Путешественники воспользовались советом. Найдя на острове чистый ручей и набрав запас свежей воды, они взошли на свою суперэтажерку и поплыли дальше на запад. Мартышек они брать не стали, опасаясь их крика и суетливости.

И еще долго им вслед раскатывался приятный свист из жерла вулкана. Ракатау Кракатаувич прилежно выводил старинное, раздольное:

Следы долины ровныя
На гладкой высоте-е-е
Растет-цветет зеленый дуб
В могучей красоте-е-е…